Тот самый Мюнхгаузен — телевизионный фильм 1979 года, снятый на студии «Мосфильм» по заказу Центрального телевидения СССР. Сценарий Григория Горина создан по отдалённым мотивам произведений Рудольфа Эриха Распе, посвящённых приключениям барона Мюнхгаузена. Одна из наиболее важных работ в творчестве Марка Захарова и Олега Янковского. Премьера фильма состоялась 31 декабря 1979 года.
Цитаты
— Я говорю?
— Ну хорошо, не говорите, думаете.
— Обязательно! Мыслящий человек просто обязан время от времени это делать.
— А от чего же он умер-то?
— От голода. Медведь, как известно, питается тем, что сосёт свою лапу, а поскольку господин барон лишил его этой возможности…
— И, ты, что же во всё это веришь?
— Конечно. Вы же сами видели какой он худой.
— Кто?
— Медведь.
— Какой медведь?
— Которого Вы видели.
— Часы пробили 3, барон — 2, стало быть всего 5.
— Она, кажется, и соусом по дороге облилась.
— Да? Как это мило с её стороны!
— По правде говоря, барон, я бы на её месте сделал то же самое.
— Вот поэтому я и женюсь не на вас, а на Марте…
— При живой? Вы предлагаете её убить?
— Да упаси Вас Бог, барон!
— Ну, королям в особых случаях, в виде исключения, когда это нужно, скажем, для продолжения рода.
— Для продолжения рода нужно совсем другое.
— Законную!
— Всякая любовь законна, если это — любовь!
— Нечего тут советовать: живите как жили. Только по гражданским и церковным законам вашей женой по-прежнему будет считаться та жена, которая вам уже не жена!
— Ну мало ли что про человека болтают!
— Как все? Что ж ты говоришь? Как все… Не летать на ядрах, не охотиться на мамонтов, с Шекспиром не переписываться…
— Ночь.
— И давно?
— С вечера.
— Отпусти её. Пусть летает.
— Никогда!
— Но почему?
— Во-первых, он меня убьёт, а во-вторых…
— И первого достаточно.
— Манё-ёвры!
— На манё-ёвры не допустили! Полковник сказал, что он вообще отказывается принимать донесения от барона Мюнхгаузена.
— Судя по обилию комплиментов, вы опять с плохой новостью.
— Все не так плохо…
— Каким ребёнком! Я — офицер!
— Выгнал жену с офицером!
— Нет, это не факт.
— Это не факт?!
— Нет, это не факт. Это гораздо больше, чем факт. Так оно и было на самом деле.
— Ни, ни, ни, ни, ни
— Будьте моим секундантом.
— Никогда!
— Но почему?
— Во-первых, он убьёт и секунданта…
— Да.
— Убийца!
— Меня и центр беспокоит...
— Может, стоит всё-таки в данном случае поднять верх сверху и понизить низ снизу?
— Так и сделаем! Два ряда вытачек слева, два справа. Всё решение — в талии! Как вы думаете, где мы будем делать талию? На уровне груди!
— Гениально! Гениально, как всё истинное.
— Именно на уровне груди. Шестьдесят шесть. Я не разрешу опускать линию талии на бёдра. Сто пятьдесят пять. В конце концов, мы — центр Европы, я не позволю всяким там испанцам диктовать нам условия. Хотите отрезной рукав — пожалуйста. Хотите плиссированную юбку с вытачками — принимаю и это. Но опускать линию талии — не дам.
— Ненаказуемо.
— Я сам служу, сударыня. Каждый день к девяти утра я должен идти в мой магистрат. Я не скажу, что это подвиг, но вообще что-то героическое в этом есть.
— Нет, берём с собой!
— Прошу, Ваше Высочество, прошу!
— Что-о?? Мне — в этом? В однобортном? Да вы что? Не знаете, что в однобортном сейчас уже никто не воюет? Безобразие! Война у порога, а мы не готовы! Нет, мы не готовы к войне!
— 15:00!
— 15 с четвертью!
— А точнее?
— Плюс 22!
— Кому?
— Что кому?
— Кому применить силу в случае сопротивления, вам или мне?
— Не понял…
— Так, может, послать вестового переспросить?
— Это невозможно.
— Правильно. Будем оба выполнять приказ. Логично?
— Э-э-э…
— И это хорошо. Одну минуточку. Значит, это делается примерно так… В стороночку, господа! Вы вообще уйдите. И, конечно, танцы! Трактир всё-таки.
— В каком смысле без ружья?
— Ну, в смысле на медведя.
— Не на медведя, а на мамонта. Но стрелял он именно из ружья.
— Из ружья?
— Да. Косточкой от вишни.
— Черешни!
— Стрелял он, во-первых, не черешней, а смородиной. Когда они пролетали над его домом.
— Медведи?
— Ну не мамонты же!
— А почему же тогда всё это выросло у оленя?
— Арестованный.
— Почему под оркестр?
— Ваше Высочество, сначала намечались торжества. Потом аресты. Потом решили совместить.
— А где же наша гвардия? Гвардия где?
— Очевидно, обходит с флангов.
— Кого?
— Всех!
— Да, в душе против. Да, она мне не нравится. Но я сижу и помалкиваю!
— Сударыня, что вы от него хотите? Англия сдалась!
— Вспомнил! Он действительно стрелял в оленя! Но через дымоход!
— Он начался давно. С тех пор, как я тебя увидел.
— Барона кроет.
— И что говорит?
— Ясно что: «подлец», говорит, «псих ненормальный, врун несчастный»…
— И чего хочет?
— Ясно чего: чтоб не бросал.
— Логично.
— По-моему, рано: не все глупости ещё сказаны!
— Извините, господин судья, 20 лет длилась трагедия, и только теперь должно быть всё хорошо!
— Я протестую! Вы оскорбляете мою подзащитную!
— Правдой нельзя оскорбить, уважаемый адвокат!
— Вообще-то не очень, господин барон. Первого июня мне платят жалование.
— Смотря на что падает. Если на воскресенье, то это обидно. А если на понедельник — ну зачем нам два понедельника?
— Да чёрт с ней, с правдой! Иногда нужно и соврать. Понимаете, соврать! Господи, такие очевидные вещи мне приходится объяснять барону Мюнхгаузену!
— Поэтому я всегда больше любил Джордано Бруно…
— Я не умею втайне. Я могу только открыто.
— Ликвидировать! Или… приблизить?
— Соединить!
— По два талера!
— Как эт по два талера? Они ж вялые!
— Вялые. Ха-ха-ха! Наш барон, пока был жив, тоже дёшево ценился. А завял — стал всем дорог!
— Всё шутите…
— Давно бросил. Врачи запрещают.
— С каких это пор вы стали ходить по врачам?
— Сразу после смерти.
— Не всем. Тому, кто смеётся, продлевает, а тому, кто острит, укорачивает.
— 12 килограмм.
— Бегает?
— Зачем? Ходит.
— Болтает?
— Молчит.
— Умный мальчик, далеко пойдёт.
— У памятника. Кому?
— Мне.
— Умер!
— Нет! Неудобно. Он его уже запомнил в лицо.
— Кто кого?
— Герцог кабанчика!
— Уже не помню. По-моему, в лесу.
— Нет, это исключено. Они у нас давно не водятся.
— Обыкновенная редакторская правка.
— Дорогая Якобина, ты же меня знаешь: когда меня режут, я терплю, но когда дополняют, становится нестерпимо.
— А вы зря этого не сделали.
— Чудесное место! Здесь рядом со мной Овидий, Сервантес… Мы будем перестукиваться.
— До Луны, конечно!
— Её ж даже не видно.
— Когда видно, так и дурак долетит. Барон любит, чтоб было потруднее.
— Я это делал всю жизнь. Но мне никто не верил.
— Прошу вас, облегчите свою душу.
— Это случилось само собой, пастор. У меня был друг — он меня предал. У меня была любимая — она отреклась. Я улетаю налегке.
— Что сказать?
— Подумай. Всегда найдётся что-то важное для такой минуты.
— Я… я буду ждать тебя!
— Не то!
— Я… я очень люблю тебя!
— Не то!
— Я буду верна тебе!
— Не надо!
— Они положили сырой порох, Карл! Они хотят тебе помешать!
— Вот.
— Командует!
— Шесть вечера или шесть утра?
— Шесть дня!
Комментарии
Отправить комментарий